Согласно ст. 11 ГК РФ защиту нарушенных или оспариваемых гражданских прав осуществляют государственные суды (общей юрисдикции и арбитражные) и третейские суды. Административная форма защиты гражданских прав, хоть и выделяется некоторыми авторами, всё же не имеет признаков самостоятельного способа защиты — постановления органов исполнительной власти, а также прокуратуры могут быть обжалованы в суд.
При этом прокурор в пределах своих полномочий и положений действующего гражданского процессуального и арбитражного процессуального законодательства в определённых случаях участвует в гражданских делах. Однако достаточно ли это участие?
Правовой статус прокурора в гражданском судопроизводстве исследован недостаточно. Ещё меньше он исследован в арбитражном процессе. В третейском разбирательстве гражданских дел участие прокурора не предусмотрено вовсе (за исключением дел, где фигурируют государственные интересы).
Правовое положение прокурора в сфере гражданской юрисдикции, совокупность его процессуальных прав и обязанностей всегда рассматривались в отрыве от его государственных функций. Большинство учёных склоняется к мнению, что прокурор как лицо, участвующее в деле, обладает лишь процессуальной заинтересованностью, обусловленной его служебным положением, а потому не может заключать мировые соглашения, обжаловать постановления суда в вышестоящие инстанции, если не принимал участия в деле, и вообще — последнее слово при рассмотрении гражданского дела принадлежит сторонам, как обладателям спорных материально-правовых прав и обязанностей. Это мнение, в общем, подтверждается положениями действующего гражданско-процессуального законодательства и объясняется диспозитивным началом в реализации и за-щите нарушенных гражданских прав. Однако представляется, что такой подход выхолащивает основное предназначение прокуратуры как надзорного органа и сводит участие прокурора в гражданском деле к простой формальности. Даже неявка извещённого надлежащим образом прокурора в судебное заседание не является препятствием для рассмотрения дела.
Гражданское судопроизводство, в отличие от уголовного, сегодня представляется сферой, относительно свободной от влияния государственных институтов. Единственным представителем государства в ней является суд, отправляющий правосудие по гражданскому делу посредством правильного и своевременного рассмотрения и разрешения гражданского дела. Границы диспозитивности всё более расширяются, особенно наглядно это видно по масштабам «проникновения» так называемых «примирительных процедур» в гражданское, арбитражное, административное и даже уголовное судопроизводство. При этом часто забывают о том, что примирение и окончание в связи с этим судебного разбирательства — не самоцель. Целью гражданского и арбитражного судопроизводств является защита на-рушенного права или законного интереса, а не «разгрузка судов» и «достижение сторонами конфликта консенсуса».
Во-первых, должны быть эффективные гарантии законности заключаемого сторонами мирового соглашения и того, что оно не нарушает права и законные интересы иных лиц или неопределённого круга лиц, общественные интересы.
Во-вторых, защита нарушенных гражданских прав осуществляется не только государственными, но и третейскими судами. Их деятельность практически неподконтрольна государству, что зачастую влечёт серьёзные злоупотребления со стороны третейских судей. Нельзя не признать, что современное общество не готово саморегулироваться в полном объёме, в том числе в сфере разрешения правовых конфликтов, а потому установление государственного надзора за третейским разбирательством — необходимость. Этот надзор, разумеется, должен касаться лишь возможности контролировать деятельность третейского суда и участвующих в третейском разбирательстве лиц по применению российского законодательства, а не влиять на процесс разрешения конфликта и исход дела. Но он должен быть, особенно в свете того, что Конституционный Суд разрешил третейским судам рассматривать дела по спорам о правах на недвижимое имущество. Отношения в сфере прав на недвижимое имущество — один из наиболее болезненных правовых вопросов, и вполне логично было бы установить обязательное участие прокурора по таким делам в третейских судах. Если в государственном судопроизводстве, наряду с государственным судом, по некоторым особо значимым конфликтам в деле участвует прокурор, то почему третейские суды лишены подобного контроля? Если третейский суд не намеревается нарушать закон и злоупотреблять в процессе разрешения переданного ему гражданского дела — что плохого в том, что правильное применение и толкование норм действующего законодательства будет поддержано и со стороны государства? Если цель третейского суда состоит в эффективной защите нарушенного права, а не в совершении противоправного действия — зачем ему отказываться от поддержки государства?
Разумеется, надо всячески способствовать успешному функционированию гражданского общества. Но необходимо всегда соблюдать баланс частных и публичных интересов — в погоне за диспозитивностью и саморегулируемостью нельзя попирать общественные, публичные, государственные интересы. В противном случае общие базовые потребности (в совокупности и составляющие «публичный интерес») будут нарушены.
Попробуем пристальнее взглянуть на функции прокуратуры и их воплощение в сфере защиты нарушенных гражданских прав, свобод и законных интересов.
Прежде всего обратимся к дореволюционному периоду. Е. Васьковский пи-сал: «Надзор за деятельностью общих судебных мест принадлежит судебным коллегиям в порядке инстанций, председателям судов, старшим председателям судебных палат, чинам прокуратуры и министру юстиции... Надзор за судебными учреждениями принадлежит и чинам прокуратуры, которые обязаны о замеченных нарушениях законов сообщать соответствующим органам высшей власти, не имея права самостоятельно принимать какие-либо меры». Далее: «Перед постановлением решения суд обязан в некоторых случаях, специально указанных в законе, предварительно выслушать заключение представителя прокурорского надзора. Именно прокурор приглашается к участию в заседании и дает заключения, во-первых, по вопросам о пререканиях между судебными и административными учреждениями, во-вторых, по вопросам о возбуждении уголовного преследования ввиду обнаружения в гражданском деле обстоятельств, подлежащих рассмотрению уголовного суда, и, в частности, в случае спора о подлоге документов, в-третьих, по делам брачным и о законности рождения, если в деле нет ответчика, и, в-четвертых, по делам о вознаграждении за убытки, причиненные неправильными действиями должностных лиц. В этих случаях относящиеся к делу документы посылаются, по крайней мере, за три дня до заседания прокурору для того, чтобы назначенный для дачи заключения представитель прокурорского надзора мог ознакомиться с обстоятельствами дела. Заключение дается словесно, и сущность его заносится в протокол заседания. Оно не подлежит критике ни со стороны тяжущихся, ни со стороны суда. Тяжущиеся могут лишь указывать суду на фактические ошибки, если они сделаны прокурором. Прокурорское заключение необязательно для суда, который вправе с ним не согласиться, и раз-решение дела вопреки ему не дает ни прокурору, ни тяжущимся права обжаловать решение суда. Только по делам брачным и о законности рождения, где прокурор исполняет роль отсутствующе-го ответчика, он пользуется всеми правами тяжущейся стороны».
А, Гольмстен указывал: «Прокуроры, как лица, подчиненные министру юстиции, как генерал-прокурору, по существу своему суть стражи закона; ввиду этого на них и возлагаются известные обязанности в области гражданского правосудия, то более или менее активные. Ввиду гораздо более важного значения прокуроров в уголовном процессе, вопрос о личной их правоспособности входит в науку уголовного судопроизводства; а потому я на них останавливаться не буду, — за-мечу лишь, относительно правоспособности прокурора к данному делу, что она определяется теми же правилами, как и правоспособность судьи. Что касается предметной его правоспособности, то есть условий участия его в процессе, то по уставу прокурор присутствует на всех заседаниях судебных учреждений, кроме мировых судов и съездов, причем в окружных судах и судебных палатах по определенным де-лам присутствие его обязательно, по всем же остальным это предоставляется его усмотрению; в случаях первого рода он дает свое заключение по делу, второго — только присутствует; в кассационном департаменте Сената, губернских присутствиях, мировых и уездных съездах по делам, рассматриваемым в кассационном порядке — он дает заключение по всем делам. Что касается тех дел, по которым присутствие его в окружных судах и судебных палатах обязательно, то есть которые, по выражению устава, «подлежат его попечению», то сюда относятся: дела о пререканиях о подсудности между судебными и правительственными установлениями; споры о подлоге документов и вообще случаи, когда в гражданском деле обнаружатся обстоятельства, подлежащие рассмотрению суда уголовного; дела брачные и о законности рождения, когда в них нет ответчика и дела о вознаграждении за убытки, причиненные действиями должностного лица административного или судебного ведомства». «Процессуальное положение прокурора следующее: он обязан давать по всем этим делам свое заключение. Под заключением разумеется устное изложение прокурором его взгляда о том, как следует разрешить данное дело, ввиду обстоятельств, представленных сторонами, и на основании точного смысла законов. Он в заключении своем не ограничивается юридической стороной дела, но входит в обсуждение и фактической стороны. Следовательно, давая заключение, он не вступает в состязание со сторонами, не является стороною, и как бы помогает суду правильно разрешить данное дело. Если бы он являлся стороною на суде, то и тяжущиеся могли бы возражать против его заключения; а между тем они могут только указывать на ошибки при изложении прокурором обстоятельств дела, если бы таковые были допущены. Обязанность суда по отношению к прокурору заключается лишь в том, что суд обязан своевременно препроводить дело к прокурору и выслушать заключение; но заключение это для него не обязательно. Этим, по общему правилу, и ограничиваются права и обязанности прокурора», — отмечал выдающийся правовед. «Обязанности прокуроров состоят в наблюдении за исполнением судами за-кона и предписаний высшей власти, а равно за тем, чтобы они не допускали медлительности и нерадения в производстве. Их деятельность в делах гражданских состоит в участии в судебных заседаниях по делам, требующим особого правительственного попечения. ... Необходимость допущения лиц прокурорского надзора к участию в гражданских делах редакторы Устава объясняют тем, что при состязательном порядке производства в некоторых делах интересы тяжущихся не могут быть ограждаемы ими самими, а между тем эти интересы требуют особого попечения правительства (например, интересы малолетнего, умалишенного, юридического лица). Лица прокурорского надзора, суть представители закона, а потому они не могут быть стороною в гражданских делах. Участие их в этих делах выражается в том, что они дают свое заключение о том, за кем из тяжущихся должно быть признано право, на основании представленных доказательств и точного разума закона: они являются, таким образом, как бы юрисконсультами от правительства и дают свое заключение после того, как стороны уже выяснили дело. Поэтому прокурор обязан давать свое заключение лишь с точки зрения закона и не обязан давать его в пользу того лица, участие которого вызвало его заключение: если окажется, что право должно быть признано за противной стороной, то прокурор обязан подать мнение в этом смысле» — писал Е. Нефедьев.
Итак, в дореволюционный период сформировалось представление о том, что в гражданском судопроизводстве прокурор осуществляет надзор за деятельностью суда по правильному и точному применению законов, своевременному и правильному рассмотрению и разрешению гражданских дел. Кроме этого, прокурор подменял собой сторону при её отсутствии по делам брачным и о законности рождения и выступал от имени государства в делах о возмещении вреда, причинённого действиями органов власти. Примечательно также то, что прокурор давал заключение по всем делам, рассматриваемым в кассационном порядке; по некоторым делам участие прокурора было обязательным, по остальным он мог присутствовать на основании собственного усмотрения. Наконец, в случае обнаружения в деле сведений о подлоге документов или признаков состава преступления прокурор привлекался к участию в деле для принятия соответствующих мер.
В советский период надзорные функции прокурора в гражданском судопроизводстве были в полной мере сохранены.
В научной литературе отмечалось: «Процессуальное положение прокурора отлично от процессуального положения сторон и третьих лиц. Прокурор всегда выступает от имени государства как его представитель, осуществляя в процессе конституционную функцию надзора за соблюдением законности. Прокурор не несет никаких процессуальных обязанностей по отношению к истцу и ответчику и ни в каких правовых отношениях со сторонами не состоит. Например, прокурор, предъявивший иск, обязан изменить свою позицию, полностью или частично отказаться от иска и встать на защиту интересов ответчика, если в ходе судебного разбирательства придет к выводу о полной или частичной необоснованности заявленного иска. Предъявляя иск или вступая в дело, прокурор содействует суду в установлении объективной истины, вынесении законного и обоснованного решения на основе правильного применения норм материального и процессуального права».
Р. Гукасян, освещая вопрос принудительного выселения из жилого помещения, писал: «Конечно, гражданин, выселяемый в административном порядке, может обратиться с жалобой в вышестоящий по отношению к социалистической организации, производящей выселение, орган. Вышестоящий орган может дать соответствующее указание организации, производящей выселение. Но эти указания нельзя рассматривать как разрешение гражданско-правового спора, так как они не обладают принудительной силой. Принудительная сила придается лишь санкцией прокурора. Поэтому следует признать, что прокурор, а не административный орган, вышестоящий по отношению к организации, производящей выселение, разрешает гражданско-правовой спор. Санкция прокурора по своей правовой природе и процессуальному значению как бы приравнивается к судебному решению».
Таким образом, в советский период гражданско-процессуальное законодательство наделяло прокурора широкими полномочиями. При этом прокурор не подменял собой ни сторону, ни суд, а действовал лишь в интересах законности и способствовал вынесению судом законного и обоснованного решения по делу.
Современный период, начало которого целесообразно связывать с принятием в 2002 г. новых ГПК РФ и АПК РФ, ознаменовался существенным сужением полномочий прокурора в гражданском и арбитражном процессе.
Можно согласиться с Л. Тереховой в том, что «намечалась тенденция приравнять прокурора по сущности его деятельности к «рядовым» участникам судопроизводства». Однако автор полагает, что «такой подход представляется закономерным, ведь участие прокурора в поддержку одной из сторон в деле — нарушение принципов состязательности и равноправия сторон. В соответствии с концепцией, победившей в 90-е гг., прокурор не надзирает за судом, а участвует в рассмотрении гражданских дел. Следовательно, относиться к нему нужно как ко всем иным лицам, участвующим в деле».
Возражая против приведённого мнения, отметим, что, во-первых, прокурор никогда не действовал «в поддержку одной из сторон». Это запрещали процессуальное законодательство и основные положения как дореволюционной, так и советской юридической науки. Напротив, как было показано выше, всегда делался упор на то, что прокурор действует строго и исключительно в интересах закона, а не интересах конкретных сторон, что коренным образом отличает его от представителя.
Во-вторых, прокурору свойственны надзорные функции, именно для их реализации и была создана прокуратура как «око государево». Неясно, почему прокуратура не вправе надзирать за судом, как надзирает она за всеми иными органами публичной власти. Прокурорский надзор в сфере отправления правосудия заключался в праве прокурора приносить протесты на незаконные и необоснованные судебные решения. Поэтому «последнее слово», так или иначе, оставалось за судом. Прокурор лишь инициировал проверку решений нижестоящих судов, но инструментов влияния на результат этих проверок не имел. Суд всегда мог принять решение, отличное от мнения прокурора. Таким образом, реализация прокурором надзорной функции в гражданском судопроизводстве никогда не умаляла принципа независимости суда.
В-третьих, относиться к прокурору как ко всем лицам, участвующим в деле, невозможно ввиду его публично-правового статуса, осуществляемой им функции и отсутствия у него материально-правовой заинтересованности в деле. Не будучи участником спорного материального правоотношения, прокурор руководствуется лишь интересами закона и является представителем государства. Соответственно, его заключение не может быть приравнено, например, к объяснениям сторон. Стороны, руководствуясь желанием получить наиболее благоприятное для них решение, могут намеренно искажать факты, фальсифицировать доказательства, злоупотреблять своими процессуальными правами в различных формах, затягивать судебный процесс. Разумеется, подозревать прокурора в подобных вещах абсурдно, это противоречит его статусу.
Представляется необходимым изменить статус заключения прокурора в гражданском и арбитражном судопроизводствах. Оно не должно выступать для суда лишь одним из доказательств в деле. Заключение прокурора — это не частное мнение, это позиция государственного надзорного органа, поэтому при несогласии с позицией прокурора суд следует обязать дать мотивированное обоснование этому. Помимо прочего, это даст возможность прокурору более эффективно обжаловать решение суда в вышестоящих инстанциях.
Нельзя забывать и о том, что возбуждение прокурором гражданских дел в защиту прав определённых категорий граждан — зачастую единственный доступный способ оказания этим гражданам квалифицированной юридической помощи, причём безвозмездно. Что касается защиты прокурором государственных интересов в гражданском и арбитражном процессах — то это естественная функция прокуратуры, при осуществлении которой прокурор фактически является стороной в деле.
В настоящее время закон предусматривает три формы участия прокурора при рассмотрении дел в порядке гражданского и арбитражного судопроизводств: инициативная, в ко-торой прокурор обращается в суд об-щей юрисдикции или арбитражный суд с заявлением о возбуждении производства по делу о защите прав, свобод и законных интересов указанных в законодательстве субъектов; участие в деле с целью дачи по нему заключения; обжалование судебных постановлений в суды вышестоящих инстанций в форме подачи апелляционных, кассационных и надзорных представлений при условии участия прокурора в суде первой инстанции.
В гражданском процессе возбуждение прокурором дела в защиту прав и законных интересов граждан допускается на основании ч. 1 ст. 45 ГПК. По общему правилу, прокурор обращается с заявлением в защиту прав граждан, которые в силу возраста или состояния здоровья не могут сделать это самостоятельно, а также в защиту прав граждан в делах, имеющих высокую социальную значимость.
В арбитражном судопроизводстве возможность прокурора инициировать возбуждение дела ограничена только случаями оспаривания нормативных и ненормативных правовых актов в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности, оспаривания сделок с государственным участием и применением последствий недействительности таких сделок и делами об истребовании государственного и муниципального имущества из чужого незаконного владения (ст. 52 АПК). Иными словами, в арбитражном процессе прокурор защищает лишь интересы государства и интересы неопределённого круга лиц (см.: постановление Пленума ВАС РФ от 23 марта 2012 г, № 15 «О некоторых вопросах участия прокурора в арбитражном процессе»). Как верно отмечают И. Русских и Т. Пушкина, интересы конкретного лица в арбитражном процессе прокурор защищать не вправе.
Между тем такой подход законодателя нельзя назвать правильным. Без-условно, участники арбитражного судопроизводства — это в подавляющем большинстве субъекты предпринимательской деятельности. В отечественной юридической науке на предпринимателей традиционно смотрят как на неких «суперменов» — они осуществляют деятельность самостоятельно, на свой страх и риск, отвечают по своим обязательствам в полной мере без учёта смягчающих обстоятельств и т.д.
Однако заметим, что к числу субъектов предпринимательской деятельности относятся не только гигантские корпорации и холдинги, которые имеют в распоряжении штаты юристов и возможность обратиться к самым известным и высокооплачиваемым адвокатам. В соответствии со ст. 23 ГК в отношении отдельных видов предпринимательской деятельности законом могут быть предусмотрены условия осуществления гражданами такой деятельности без государственной регистрации в качестве индивидуального предпринимателя; граждане вправе заниматься производственной или иной хозяйственной деятельностью в области сельского хозяйства без образования юридического лица на основе соглашения о создании крестьянского (фермерского) хозяйства, заключённого в соответствии с законом о крестьянском (фермерском) хозяйстве, главой крестьянского (фермерского) хозяйства может быть гражданин, зарегистрированный в качестве индивидуального предпринимателя.
Итак, к числу субъектов предпринимательской и иной экономической деятельности относятся и субъекты малого и среднего бизнеса, и крестьянские (фермерские) хозяйства, и в некоторых случаях граждане без статуса индивидуального предпринимателя. Все они однажды могут стать стороной арбитражного судопроизводства, и весьма маловероятно, что у них есть возможность самостоятельно эффективно защитить свои права. В результате такой «супердиспозитивности» и состязательности зачастую фермерские хозяйства становятся банкротами, малый и средний бизнес разоряется. Очевидно, что в современных условиях названные субъекты нуждаются во всесторонней поддержке со стороны государства, особенно в сфере защиты прав и законных интересов. Поэтому предоставление прокуратуре функций по возбуждению дел в арбитражных судах в защиту прав и законных интересов субъектов малого и среднего бизнеса, крестьянских (фермерских) хозяйств — необходимый сегодня шаг.
Далее, современное развитие процессуального законодательства характеризуется широчайшим внедрением в него различного рода примирительных процедур.
Примирение спорящих сторон — это, конечно, хорошее дело. Но, как часто бывает, чрезмерное внимание к какому-либо вопросу гипертрофирует его и приводит к обратному эффекту. Распространение примирительных процедур на все категории дел (включая уголовные) способно привести к злоупотреблениям в этой сфере.
Наиболее показательны в этом смысле дела о взыскании налогов и иных обязательных платежей.
Как известно, дела эти являются публично-правовыми. В п. 3 ст. 2 ГК прямо указано, что к имущественным отношениям, основанным на административном или ином властном подчинении одной стороны другой, в том числе к на-логовым и другим финансовым и административным отношениям, гражданское законодательство не применяется, если иное не предусмотрено законодательством.
Тем не менее ч. 1 ст. 190 АПК разрешает примирение и, соответственно, заключение мирового соглашения по этим делам: экономические споры, возникающие из административных и иных публичных правоотношений, могут быть урегулированы сторонами путём использования примирительных процедур.
КАС РФ в ст. 137 содержит прямое указание на то, что стороны административного судопроизводства могут примириться. КАС допускает примирение сторон на любой стадии административного судопроизводства и при исполнении судебного акта по административному делу, если иное не предусмотрено законом и не следует из существа соответствующих правоотношений.
Большинство учёных сходится во взгляде на существо мирового соглашения как на гражданско-правовую сдел-ку. «Мировая сделка есть договор, в силу которого истец и ответчик в данном процессе соглашаются прекратить существующий между ними спор... Но не всякий спор может быть прекращен примирением: устав упоминает лишь о делах казенных управлений, как о делах, которые не могут быть оканчиваемы примирением», — писал А. Гольмстен.
Сделка, договор — это категория гражданского права, применимая лишь в частноправовых отношениях, при юридическом равенстве субъектов. Публичное правоотношение, как властеотношение, не допускает гражданско-правовых соглашений, да ещё в условиях конфиденциальности. Заключение мировых соглашений должно быть ограничено кругом частно-правовых конфликтов. В делах публично- правового характера должен быть установлен запрет на мировые соглашения.
Если по каким-то причинам важно сохранить институт мирового соглашения в административном судопроизводстве и в производстве по делам, возникающим из административных и иных публичных правоотношений, в арбитражном судопроизводстве, то не просто желательно, а необходимо, во избежание коррупционных проявлений, установить обязательное участие прокурора в этих делах (особенно в арбитражном процессе).
Нельзя не упомянуть ещё один очень важный аспект, касающийся полномочий прокуратуры.
Ярким юридическим событием последних месяцев стала инициатива Генерального прокурора РФ передать Генеральной прокуратуре РФ полномочия по представлению интересов России в Европейском суде по правам человека (ЕСПЧ), между-народных судах и арбитражах, включая спортивные (сейчас Россию в ЕСПЧ представляет Минюст). Предложенная мера — это совершенно естественное следствие осуществляемых органами прокуратуры полномочий по защите государственных и публичных интересов. Правовой инструментарий, которым располагает прокуратура как надзорный орган, позволяет ей несравнимо более эффективно защищать интересы нашего государства как во «внутренних», так и во «внешних» правоотношениях. Более того, реализация этих полномочий — прямая обязанность органов прокуратуры. Поэтому целесообразность этого шага бесспорна и юридически обоснована.
Подводя итог сказанному, предлагаем:
во-первых, изменить взгляд на существо заключения прокурора по делу как на обычное доказательство и законодательно закрепить обязанность суда при рассмотрении дел в порядке гражданского и арбитражного судопроизводств мотивировать своё несогласие с выводами, изложенными в заключении прокурора; во-вторых, установить обязательное участие прокурора в третейском разбирательстве при рассмотрении дел о правах на недвижимое имущество и по делам при цене иска, превышающей пятьсот тысяч рублей. При этом внести в действующее законодательство о третейском разбирательстве соответствующую норму о даче заключения прокурора по указанным делам и об обязанности третейского суда мотивировать своё несогласие с заключением. Прокурору должно быть предоставлено право обращаться в суды общей юрисдикции и арбитражные суды с заявлениями об отмене решений третейских судов по указанным категориям дел;
в-третьих, закрепить обязательное участие прокурора при заключении мировых соглашений в делах административного судопроизводства и по делам, возникающим из административных и иных публичных правоотношений, в арбитражном судопроизводстве. По указанным делам прокурор должен пред-ставить суду своё заключение; в-четвёртых, предоставить прокуратуре полномочия на возбуждение дел в порядке арбитражного судопроизводства в защиту прав, свобод и за-конных интересов отдельных категорий субъектов предпринимательской и иной экономической деятельности (граждан, осуществляющих деятельность без статуса индивидуального предпринимателя, субъектов малого и среднего предпринимательства, крестьянских (фермерских) хозяйств).
Наконец, необходимо предусмотреть, что неявка в судебное заседание прокурора является основанием для отложения производства по делу, если его участие обязательно в силу прямого указания закона.
Помощник прокурора С.С. Тищенко
